Неточные совпадения
«Особенность
раба в том, что он в руках своего
хозяина есть вещь, орудие, а не человек. Таковы солдаты, офицеры, генералы, идущие на убиение и на убийство по произволу правителя или правителей. Рабство военное существует, и это худшее из рабств, особенно теперь, когда оно посредством обязательной службы надевает цепи на шеи всех свободных и сильных людей нации, чтобы сделать из них орудия убийства, палачей, мясников человеческого мяса, потому что только для этого их набирают и вышколивают…
Ложь — религия
рабов и
хозяев…
И вдруг — обыкновенно это случалось весной, когда все на земле становится так обаятельно красиво и чем-то укоризненно ласковым веет на душу с ясного неба, — Игнат Гордеев как бы чувствовал, что он не
хозяин своего дела, а низкий
раб его.
— Да, смешная была история, — сказал он, продолжая улыбаться. — Я сегодня все утро смеялся. Курьезно в истерическом припадке то, что знаешь, что он нелеп, и смеешься над ним в душе и в то же время рыдаешь. В наш нервный век мы
рабы своих нервов; они наши
хозяева и делают с нами, что хотят. Цивилизация в этом отношении оказала нам медвежью услугу…
Восток, как это известно, является частью преобладания начал эмоциональных, чувственных над началами интеллекта, разума: он предпочитает исследованию — умозрение, научной гипотезе — метафизический догмат. Европеец — вождь и
хозяин своей мысли; человек Востока —
раб и слуга своей фантазии. Этот древний человек был творцом большинства религий, основоположником наиболее мрачной метафизики; он чувствует, но не изучает, и его способность объединять свой опыт в научные формы — сравнительно ничтожна.
Творя шепотом молитву и перебирая лестовку, смиренно слушал отец Михаил брань и попреки паломника. По всему было видно, что он уже не
хозяин, а безответный
раб Стуколова.
Посмотрите на то, как хочет жить
раб. Прежде всего он хочет, чтобы его отпустили на волю. Он думает, что без этого он не может быть ни свободным, ни счастливым. Он говорит так: если бы меня отпустили на волю, я сейчас бы был вполне счастлив, я не был бы принужден угождать и прислуживаться моему
хозяину, я мог бы говорить с кем угодно, как с равным себе, мог бы идти, куда хочу, не спрашиваясь ни у кого.
Раба тотчас же освободили из рук его мучителей, но, будучи недоволен своим
хозяином, он убежал от него и присоединился к шайке разбойников, живших в горах.
Могучий
Хозяин моего сознания, он
раб неведомых мне сил.
Покорно плетусь я, куда ведет меня мой темный Хозяин-раб; высшее, до чего может подняться мой ум, — это сознать зависимость себя — свободного и бессильного.
— Ну,
Хозяин, что? Непрерывно и упорно я тебе буду доказывать на деле, что ты подлый
раб. Ты
хозяин мой, — знаю. Но вот я тебя заставил, и ты уже радостно трепещешь жизнью и светом. И это я тебя заставил. Потому что ты мой
хозяин, но я свободен, а ты
раб.
А, подлый
раб! Ты думал — ты мой
Хозяин, и я все приму, что ты в меня вкладываешь? А я вот стою, дышу радостно и смеюсь над тобою. Стараюсь, добросовестно стараюсь — и не могу понять, — да что же такого ужасного было в том, что думалось под кленом? Я когда-нибудь умру. Вот так новость ты мне раскрыл!
Понял… Что-то больно кольнуло в душу. Этого понять нельзя. Может понять только просветлевший
Хозяин, а он предатель и
раб, ему нельзя доверять. И по-обычному я враждебно насторожился. Я искал, — где он, вечный клещ души? Но не было его. Он исчез, слился со мною, слился со всем вокруг. Не было разъединения, не было рабства, — была одна только безмерная радость. Радость понимания, радость освобождения.
Матф. XXV, 14—46.
Хозяин дал
рабам своим каждому по части имения своего и, ничего не сказав им, оставил их одних. Одни
рабы, хотя и не слыхали приказания
хозяина о том, как употребить часть имения господина, поняли, что имение не их, а хозяйское, и что имение должно расти, и работали для
хозяина. И
рабы, которые работали для
хозяина, стали участниками жизни
хозяина, а неработавшие лишены того, что было дано им.
Иоанна VIII, 35.
Раб, делающий свою волю, а не волю
хозяина, не живет вечно в доме
хозяина; только сын, исполняющий волю отца, только тот живет вечно, — говорит Христос ту же мысль в другом смысле.